Сказка о старухе Байдам с пятью коровами.

Старуха Байдам с пятью коровами.

(Северная iнародная cказка.)

Эта сказка является продолжением истории о Светопредставлении, и именно ею я открываю цикл iнародных сказок. ( iнародных – то есть, отличных от «народного», житейского понимания.) Плохо это или хорошо – не знаю. Инородные включения в тело, пусть даже этим телом будет тело сказки, это всегда плохо,… если только этим включением не является Душа!  Не люди написали сказки, а дыхание Вечного, остывшее в каналах подсознания!

Якутские Имена:

Байдам Тутулах – спорная в делах, щедрая, богато-державная.

Бахарах Тыр(Бахала) – сосуд, обруч, удовлетворяющая желаниям.

Бахалан Тур – одержимый страстью, имеющий сильное желание.

Чубарая лошадь – белая с черными пятнами.

Абаса – воплощение зла.

Хвощ – сосудистое растение (перевод с лат. - «конский хвост»).

………………………………………………………………………………………………….

Жила высоко в горах, на Крайнем Севере маленькая старушка Байдам Тутулах — наследница Великого Бая. Маленькой и незаметной  казалась она и её юрта, окруженная пятью горными вершинами. Из-за этой горной гряды, через перевал иногда приходили охотники. ("Охотником" в этих местах назывался любой человек, имеющий большое желание, охоту к чему-либо.) И их постороннему взгляду виделось, что старуха ничего не имеет и иметь ничего не хочет. Всё её богатство состояло из пяти дойных коров, и люди её так и звали: старушка Байдам с пятью коровами. Коровы паслись на лугу, и у каждой, круглое вымя и четыре соска были полны молока. И хоть само молоко было большой ценностью в те времена, проворная Байдам делала из него еще и масло, и сметану с творогом. Но сама она почти ничего не ела. Да и сколько надо то маленькой, худенькой старушке. И угостить ей некого было, не было соседей у нее. Одна надежда, что нет-нет, да  и придет через перевал редкий охотник. Но зверя не настигнет он здесь, зато получит вдоволь все то, к чему стремился, и  к чему была охота. Той надеждой старушка и жила.

Однажды летним утром пошла старушка Байдам Тутулах в поле проведать своих коров. Всю траву на том поле объели коровы, кроме одной веточки с пятью отростками. Увидала старушка необыкновенную веточку, обрадовалась, бережно, не сломав ни одного отростка, не повредив ни одного корешка, выкопала ее, принесла в юрту и положила под одеяло на подушку.

Пришло время доить коров. Старушка Байдам вышла из юрты, взяла подойник. Но только первые струйки молока зазвенели о дно подойника - в юрте зазвенели колокольчики и раздался стук упавшей иглы. Обернулась старушка, разлила молоко, а затем  поспешила в юрту. Прибежала, посмотрела - всё как было, всё на своём месте; на подушке веточка лежит трава-травою, только верхушка-маковка её из-под одеяла торчит.

Опять вышла старушка Байдам к своим коровам, опять взялась за подойник. И опять, только ударились о дно подойника первые струйки молока - зазвенели колокольчики в юрте, а следом раздался звон упавшего наперстка. Кинулась старушка в юрту, опрокинув второпях подойник, открыла дверь, видит - лежит веточка на подушке трава-травою.
 "Что за диво? - думает старушка. - Раздаются какие-то звоны, словно бы лишь для того, чтобы я проливала молоко".

В третий раз все повторилось. И снова зазвенели в юрте колокольчики, и раздался стук упавших ножниц. Ну а в юрте все по-старому, хоть молока уже много пролито.

А на четвертый раз, когда звон первых струек молока вызвал звон колокольчиков в юрте, слышит старуха, что упали пяльцы. Опрокинув в спешке подойник, вбежала она в дом и видит - сидит на постели девушка невиданной красоты: на белом лице сияют драгоценными камнями глаза, а брови над ними - как два чёрных соболя.

Это веточка  превратилась в такую девушку.

Обрадовалась Байдам, обнимает её, дочерью своей называет:

- Будь мне дочкой девица, и назову я тебя Бахарах Тыр по имени обруча, который упал. Он упал, и ты появилась, ведь это Первое твое превращение!

На том и порешили.

Стала девушка жить вместе с маленькой старушкой Байдам  и её пятью коровами. Ухаживала за коровами, помогала по дому, шила-вышивала фигурки разные. Долго они так жили.

Но однажды молодой охотник Бахалан Тур отправился на охоту в тайгу.

Увидел он серую белку, прицелился в неё, выстрелил - не попал. Вскочила белка на ёлку, с ёлки на берёзу перепрыгнула, с берёзы - на сосну: лес велик, всяких деревьев в нём много. Целый день, с раннего утра до заката солнца, гнался Бахалан за белкой. Было много подъемов и падений, но, сколько ни стрелял - попасть не мог. Дивился и досадовал на себя молодой охотник, но не останавливался. Ведь не зря ему такое имя дали, Бахалан - значит одержимый страстью! И дело уж не в белке, а в стыде перед соплеменниками.

Не заметил охотник как преодолел перевал, а белка допрыгала  до юрты старушки Байдам с пятью коровами и уселась на растущую поблизости лиственницу.

Подбежал Бахалан к лиственнице и - уже в который раз! - выстрелил. Нет, опять не попал. Прошла стрела мимо и упала в трубу в центре юрты!

- Старуха, вынеси стрелу, отдай мне! - крикнул молодой охотник.

Никто ему стрелу не вынес, никто не ответил. Парень крикнул ещё раз, и опять никто на его крик не отозвался.

Рассердился, разобиделся Бахалан, аж покраснел от гнева, и сам вбежал в юрту.

Вбежал, увидел девушку Бахарах Тыр и от её неописуемой красоты в обморок упал. А когда очнулся, ни слова не говоря, вихрем вылетел из юрты, сел на коня и поскакал домой.

- Мой отец, моя матушка! - ещё с порога возгласил он. - У маленькой старушки Байдам с пятью коровами, оказывается, такая красивая, такая хорошая дочка. Возьмите эту девушку, дайте мне в жёны!

Отец Бахалана тут же послал гонцов на девяти конях за девушкой-красавицей.

Во весь опор помчались гонцы, летящих птиц догоняли и перегоняли. Прискакали к старушке Байдам с пятью коровами. Зашли в юрту, увидели девушку и тоже обмерли от её красоты. А когда очнулись, самый старший и рассудительный спросил у хозяйки:

- Старушка Байдам, отдай свою дочку молодому Бахалану в жёны!

- Почему бы не отдать, - ответила старушка.- Отдам!

Спросили у девушки, пойдёт ли она.

- Пойду, - сказала девушка.

- А какой калым будет? - спросила старушка Байдам.

- Какой потребуешь, такой и будет.

- Хорошо. Тогда наполните моё чистое поле всяким скотом. И как только это будет сделано, можете забирать девушку.

- Жаль расставаться, дочка! Теперь ты станешь Бахала при Бахалане, и это будет Второе твое превращение.

Живо пригнали на поле старушки Байдам своих животных столько, что и самого поля не стало видно. После этого ловко и проворно одели и нарядили девушку. Привели лошадь чубарой окраски, на которой пятна были словно буквы, оттого она понимала человеческую речь, и зауздали её серебряной уздой, оседлали серебряным седлом, а к седлу серебряную плётку привесили.

Бахалан взял невесту за руку, вывел из юрты, на чубарую лошадь посадил, домой повёз.

Поехали Бахалан и Бахала краем тайги. Видит охотник - лисица бежит. Взыграло его охотничье сердце, говорит он невесте:

- Поскачу я в тайгу за лисицей. А ты поезжай пока одна. Вскоре дорога разделится на две дороги: одна пойдёт направо - там будет висеть соболья шкура, другая дорога идёт налево - там увидишь шкуру медведя. На левую дорогу не сворачивай. Поезжай той, где повешена на дереве соболья шкура. Я тебя скоро догоню.

Сказал так и ускакал.

Отправилась девушка дальше одна. Едет Бахала, едет, доехала до развилки. Доехала и позабыла, что ей наказывал жених: повернула на ту дорогу, где висела медвежья шкура, и приехала к большой и черной железной юрте.

Вышла из юрты дочь восьминогого злого абасы, в железные одежды одетая, с одной кручёной ногой, с одной-единственной кручёной рукой, с одним, на середине лба, мутным, холодно блестящим глазом, с длинным чёрным языком, спускающимся на грудь.

Схватила она девушку, стащила с лошади, слизала кожу с её лица и напялила на своё лицо. Весь красивый убор сняла с неё - сама в него оделась. Сделав это, села дочь злого абасы на чубарую лошадь и поехала по ее следам к развилке дорог.

Бахалан догнал её, когда она уже подъезжала к юрте его отца. Не догадался жених, что за невеста едет с ним рядом.

Много народу собралось встречать невесту. Девять молодцев стали с правой стороны коновязи, чтобы принять повод её лошади. Восемь девушек стали с левой стороны, чтобы привязать тот повод к коновязи. А вышло так, что невеста сама привязала свою лошадь к обломанному сучку ивы, за который старуха-скотница привязывала пёстрого глупого бычка. Огорчило это встречающих юношей и девушек, хоть они и не подали вида. Да, в конце концов и надо ли придавать большое значение тому, куда невеста привязала лошадь? Все ждали, что и как будет дальше. Девушки между собой говорили:

- Вот вымолвит невеста слово - светлые бусинки посыплются на землю. Подбирать да нанизывать их будем и сделаем четки для жениха.

Для этого они и нитки припасли.

Молодцы думали:

- Где будет ступать невеста - там, по её следу, соболи побегут. Стрелять их будем, чтоб сделать шапки молодым.

Для этого и стрелы приготовили.

А невеста слово вымолвила - лягушки посыпались; невеста шагнула - облезлые собаки побежали.

Тут уже и все встречающие опечалились, огорчились.

От коновязи до юрты настлали зелёной травы. Взяли невесту за руку, в юрту повели. Вошла она в юрту, разожгла, по обычаю, тремя верхушками молодых лиственниц огонь в очаге. После этого начался свадебный пир.

Пили, ели, веселились, но старушку Байдам забыли пригласить. Потому-то никто о подмене не догадался.

А наша старушка вскоре после свадьбы опять пошла как-то на поле своих коров проведать. Пришла, видит - на знакомом месте снова выросла хвощинка о пяти отростках, лучше прежней. Выкопала её старушка вместе с корнем, бережно в юрту принесла, завернула в одеяло, на подушку положила.

Пришло время доить коров. Взяла Байдам подойник, вышла из юрты. Только зазвенел под молоком подойник - в юрте колокольчики-бубенчики зазвенели, ножницы со стуком на пол упали. Вбежала старушка в юрту - сидит на постели та же девушка-красавица, только ещё красивей прежней.

- Как ты пришла, как здесь очутилась, дочка? - спросила старушка Байдам.

- Мама, - ответила девушка, - когда Бахалан повёз меня отсюда и увидел на опушке леса лисицу, он сказал мне: "Я поскачу в тайгу за лисицей, а ты поезжай по дороге, где повешена соболья шкура; а на ту дорогу, где повешена медвежья шкура, не сворачивай". Забыла я его наказ, поехала не в ту сторону и доехала до железной юрты. Из неё вышла дочь восьминогого абасы, стащила меня с лошади, содрала с моего лица кожу и накинула на своё лицо. Весь мой убор-наряд тоже с меня сорвала, сама в него нарядилась. Потом села верхом на мою лошадь и поехала, а тело моё бросила. Серые собаки разорвали моё тело на куски и бросили в широком поле. Но молоко твое, мама, пропитало землю - тут я и выросла снова хвощ-травою. Как мне теперь найти-увидеть жениха моего?

Старушка Байдам утешать девушку стала.

- Увидишь, встретишь,- сказала она.- А пока живи у меня любимой дочерью, как и раньше жила.

И стала Бахала снова жить у маленькой старушки Байдам с пятью коровами.

Чубарая лошадь, понимавшая человеческий язык, как только узнала, что её хозяйка ожила, сама обрела дар человеческой речи и пожаловалась отцу охотника-Бахалана.

- Слушай, что я тебе скажу, господин,- проговорила она. - Дочь восьминогого абасы погубила мою хозяйку! Когда твой  сын оставил девушку одну, доехала она до развилки, свернула на ту запретную дорогу, где висит медвежья шкура, и приехала к железной юрте. Из юрты выскочила дочь абасы, содрала с её лица кожу и прикрыла своё лицо. Стащила весь праздничный убор-наряд и нарядилась в него сама. И живёт теперь дочь абасы в твоей юрте, твоей невесткой стала. А моя хозяйка снова ожила, снова стала дочерью маленькой старушки Байдам с пятью коровами. Возьмите её, приведите в юрту, отдайте сыну. А не то дочь абасы очаг ваш разрушит, житья никому не даст, погубит вас всех!

Выслушал старик слова чубарой лошади, за голову схватился, стремглав в юрту вбежал.

Увидела его дочь абасы, должно быть, догадалась, почернела вся.

- Сын,- спросил старик Бахалана,- откуда ты привёз свою жену?

- Я привёз дочь маленькой старушки Байдам с пятью коровами! - ответил молодой охотник.

- Какой масти была лошадь, на которой ты её вез?

- Лошадь была чубарая, понимающая человечью речь.

- Так вот, чубарая лошадь сказала мне, что когда ты оставил девушку одну и она доехала до развилки, то свернула на ту дорогу, где висит медвежья шкура. Приехала она к железной юрте. Из юрты выскочила дочь восьминогого абасы, с лошади её стащила, с лица кожу слизала и своё лицо прикрыла, в серебряный убор её нарядилась. Так, обманом, сюда и приехала. И недаром лошадь не к разукрашенной коновязи, а к старой корявой иве привязала... Ступай, сын, к старушке Байдам, не кричи-не гневайся, а упади перед ней на колени, а невесту свою, Бахалу, упроси-умоли  вернуться к нам. Приведи её во что бы то ни стало! А дочь восьминогого абасы, как велит чубарая лошадь, привяжи к хвосту дикого коня и выгони его в поле - пусть он размечет там её кости. А не то погубит она всех нас - и людей, и животных!

Услыхал это Бахалан - и устыдился, и разгневался. Схватил коварную дочь абасы за ногу, выволок из-за занавески, привязал к хвосту дикого коня. Помчался конь в широкое поле, залягал-затоптал её до смерти. Тело и кровь злодейки, говорят, превратились потом в червей и гадов, которые живут на земле и по сей день.

После этого поскакал Бахалан к старушке Байдам с пятью коровами. Соскочил с коня, ещё до перевала,- так торопился. Увидела его старушка Байдам, выбежала навстречу, обрадовалась, как потерявшемуся, который нашёлся, как умершему, который ожил. От коновязи до юрты постлала зелёной травы; на радостях всю скотину, подаренную сватами, заколола.

А Бахала подошла к Бахалану, взглянула на него, и заплакала.

- Зачем ты пришёл ко мне? Ты позволил дочери абасы  разорвать мою белую кожу, отдал тело мое  на растерзание свирепым псам... После этого, какую ты теперь жену ищешь здесь? Части мои во всех девушках, которых больше, чем окуней, во всех женщинах, которых больше, чем хариусов,- ищи жену среди них, а как я могу пойти за тебя?

- Не отдавал я тебя дочери восьминогого злого абасы,- сказал Бахалан,- не отдавал на растерзание свирепым псам! Ты же знаешь, погнался я за хитрой лисицей, а тебе дорогу  жизни указал, в стан моих родителей. Но ведь я тебе не говорил: "Ступай навстречу смерти!"

Старушка Байдам, глядя на молодых, прослезилась от счастья, потом смахнула слезы с обоих глаз на обе стороны, между Бахаланом и Бахалой села:

- Как вы, ожив после смерти, отыскавшись после потери, увидели друг друга и не радуетесь? Скажу вам: опять любите друг друга, живите в дружбе, И пусть никто из вас моих слов не ослушается!

Бахала тихо сказала:

- Хорошо, не ослушаюсь тебя. Всё старое забуду.

А Бахалан вскочил, запрыгал от радости, заплясал, стал девушку обнимать-целовать. Начали они играть и никак не могли наиграться, стали разговаривать и никак не могли наговориться. А потом чубарую лошадь оседлали серебряным седлом, зауздали серебряной уздой, покрыли серебряной попоной, навесили серебряные переметные сумы, пристегнули у седла серебряную плётку. Невесту одели-нарядили, в путь-дорогу снарядили.

Дружно едут молодые, солнышко светит, серебро отблескивает, и чубарая лошадь радуется, песнями всех развлекает:

- Как на Севере,

   Как на Крайнем

   В небе лупа висит,

   В небе дальнем.

   Через лупу свою Светлый Бай,

   Жизнь дает - наблюдает,

   Небо белое,  покрывало снежное -

   Желтым глазом прожигает!

Долго ли, коротко ли молодожены ехали, к юрте отца Бахалана приехали.

Все родные, все девять братьев  и восемь сестер Бахалана вышли встречать невесту.

До этого шесть дней руками работали.

От коновязи до юрты устлали дорогу зелёной травой.

"Приедет невеста,- думали молодцы,- ступит на землю, и по её следам побегут соболи".

Готовили они стрелы для этого, и так старательно работали, что у каждого на большом пальце кожа завернулась, а от долгого прицеливания глаза в левую сторону скосились .

Восемь девушек-сестёр нитки сучили так, что с ладоней кожа сошла. Ждали невесту, думали: "Как явится на жениховом дворе, да звонко заговорит - посыплются изо рта её дорогие красные бусинки".

Приехал Бахалан с невестой. Братья приняли поводья их коней, сестры  привязали у коновязи. Приняли невесту на руки, спустили на землю. Заговорила невеста - словно колокольчики-бубенчики зазвенели, посыпались красные бусинки. Принялись девушки собирать их, да на нитку нанизывать. Пошла невеста к юрте - соболи побежали по её следам. Стали молодцы стрелять в соболей.

Вошла невеста в дом, растопила очаг тремя верхушками молодых лиственниц - запылал ярко огонь и всё в юрте, как солнцем, осветил...

Начали играть свадьбу. Съехались-собрались на неё гости изо всех племён, изо всех улусов. Целую неделю ели, пили, веселились. Были тут певцы, были тут плясуны, были тут сказочники, борцы, бегуны и прыгуны.

Кончился пир. Разъехались гости.

А Бахалан с женой-хвощинкой стали жить-поживать да добра наживать. Долго жили. Говорят, внуки их до нынешнего дня живут.

Была ли на свадьбе  старушка Байдам, и вспоминают ли сегодня о ней маленькие Бахаланчики, - об этом никто не сказывал…

………………………………………………………………………………...

И это все, правда, слово в слово. Как и то, что нет  в этой сказке историй о людях, о животных или растениях… А говорится в ней о Душе, спускающейся с непреодолимой тягой в наш мир, и формирующей, вместе с памятью и опытом, человеческое тело. Много промежуточных ступеней, перевалов и порогов встречает она на своем пути нисхождения. Но вернуться назад еще сложнее, и пройдет этот путь только человек, удостоившийся распознать свои метки. Каждое слово о взаимоотношениях Стремления и Удовлетворения выверено с необычайной точностью. Все растительное менее свободно, но зато более чисто и свято по сравнению с животным. И любая мелочь способна раскрыть все связи мира, а за ними Единую Силу. Чубарая лошадь символизирует Святые и Вечные Книги человечества, которые могут доставить в душу человека добро или зло. С помощью добра и молитвенной просьбы человек способен узнать остальные чудесные тайны всех сказок, взаимовключения, равенство и подъемы миров, пройти по замечательному пути ярких чувственных переживаний, чтобы в конце постичь все правила шестидневной работы и радость  веселой свадьбы.